У любого своя война. У Александра Ивановича Башкина она неповторима: тюрьма, смертный вердикт, штрафбат, германский плен, передовая, встреча с Жуковым и звание Героя Советского Союза.
«Ты – шпион!»
В поселке Мордвес Александр Иванович — настоящая достопримечательность, нет такого, который бы его не знал. В первые дни войны 19-летний житель деревни Пряхино Саша Башкин ушел на фронт добровольцем. Его первый бой был 20 июля в Ярцево под Смоленском. 31 июля он получил ранение в ногу и попал в Яснополянский госпиталь, где пробыл недолго («терпения нет, война идет, какой тут госпиталь?»)
После выздоровления молодой солдат оказался на переподготовке в Тесницких лагерях, где находилась учебная база Тульского оружейно-технического училища. Как вспоминает Александр Иванович, в палаточном лагере была сплошная муштра, с больной ногой держать строй было невыносимо трудно, он терпел из последних сил, но все равно получал нагоняи и наряды вне очереди.
— Дошел окончательно. Понял, что тут не выдержу, и ушел без документов на фронт…
Прячась и укрываясь, чтобы не попасться патрулям, Башкин пешком добрался до Тулы, ина Московском вокзале «зайцем» сел на поезд. По дороге поезд разбомбили, и тот вагон, в котором находился парень, прицепили к другому составу. Приехали в тыл, в село Темкино на Смоленщине. На станции военный патруль попросил документы — их не было…
— Они решили, что я немецкий шпион. Допрашивали постоянно, в одну из ночей — одиннадцать раз. И били, и иголками пытали, ногти вот разные даже у меня, — воспоминания становятся все тяжелее для ветерана, он плачет. — Сажают в машину, везут в лес, показывают парашют: твой? Я говорю: нет. Опять спрашивают: где резидент, с кем ты связь держишь, где должен встретиться? Я им говорю: нет у меня никаких немецких друзей, виноват лишь в том, что сбежал из училища на фронт. Тогда меня переправили в особый отдел воздушной армии, а потом в Вяземскую тюрьму.
Камера набита битком, ни присесть, ни прилечь. Духота невозможная. Параша в углу стоит, я голову на нее повесил, как мокрый дохлый куренок, кое-как до утра пролежал. Утром перевели в другую камеру, думал, хоть отдохну. А тут заходят со шлангом, окатывают холодной водой: эй, очнулся? Опять на допрос. Трибунал решает: к расстрелу. Я просил: расстреляйте меня, но только не сообщайте матери, на родине пусть никто не знает, где я, но прошу, сделайте это побыстрее…
Башкин просидел в камере смертников 22 часа из положенных 24-х перед расстрелом, была одна мысль — отмучился. И тут лязг замка, опять заседание трибунала и новый приговор: расстрел заменить штрафбатом. Особисты получили из училища ответ на запрос, который подтвердил слова арестанта.
Первые два с половиной года войны Александр Иванович вспоминает с неохотой.
В составе действующей армии он пять раз попадал в окружение и в плен к немцам, пять раз бежал, и каждый раз вновь и вновь проходил через жернова особого отдела и опять возвращался на передовую. Несмотря на статус штрафника, после второго ранения в августе 42-го его взяли в танковые войска «пушкарем».
В начале 1944 он чудом остался жив. Его танк подбили немцы, из экипажа спаслись только двое, в том числе Башкин.
Все тело обгорело, осколки в обеих ногах… В поезде по пути в военный лазарет на одной из станций Башкин увидел пассажирский состав, который шел в Тулу. Шальная мысль — «домой», он пересел в чужой вагон… Опять без документов, да еще и больной. До родной Тулы он добрался, но уже на станции в Криволучье его задержали. Ему светил снова штрафбат, но сначала госпиталь. Но после выписки Башкину повезло: он попал на формировочный пункт и оттуда в артиллерию, командиром орудия 436-го отдельного истребительного противотанкового дивизиона.
«Ты – герой!»
Через три месяца после возвращения в действующую армию Башкин получил свою первую боевую награду — медаль «За отвагу». В июле 1944-го вместе с двумя солдатами он привел немецкого языка. С этого момента для него началась «другая» война. Штрафник, с которого не спускали глаз особисты, творил чудеса героизма, после взятия Бобруйска и Минска командование несколько раз подавало на Башкина документы для присвоения звания Героя Советского Союза. Но особый отдел ходу им не давал.
В сентябре 1944 года подразделение Башкина форсировало реку Нарев в Польше, нашим удалось закрепиться на немецком берегу. Бой шел трое суток, Башкин подбил три танка, а когда его орудие вышло из строя, отстреливался от врага из личного оружия. Бойцам удалось удержать плацдарм до прихода подкрепления.
9 сентября 1944 года Александр Иванович считает главным днем в своей жизни.
— Привезли меня куда-то. За столом сидит командир нашей дивизии Казакевич, а на кресле расположился человек в генеральской полевой форме. И начинает говорить со мной. Вопросы задает гэбистские. Я отвечаю. Разговор занял минут пятнадцать. Потом спрашивает у меня: поедешь домой на десять дней, ты заслуживаешь отдыха? Я говорю: нет. Он: почему? Я ему отвечаю: воевали-воевали, его (Гитлера — Авт.) в собственной берлоге хотим прижать, а я приеду домой, все скажут — опять сбежал с фронта. Он: хорошо, а если мы тебе дадим командировку, в Киев, на заводы, поедешь? Перед рабочими выступить с рассказом о положении на фронте. Поеду, говорю. «Можете быть свободны», — сказали мне.
Я вышел, и меня опять повезли на передовую. Военные по дороге говорят: ты понял хоть, с кем встречался? Нет. С Жуковым! У меня волосы дыбом встали. Через два месяца после этой встречи, 18 ноября 44-го года, мне присвоили звание Героя Советского Союза…
Войну старшина, Герой Советского Союза Александр Иванович Башкин, закончил в Тильзите, в Восточной Пруссии, оттуда и демобилизовался.
— Я был в окопах, на пушечной позиции. Девятого мая на рассвете началась стрельба — самая настоящая канонада из всех видов оружия. Гул страшный, стреляют вверх. Конец войне. Домой приехал, а там сразу: Сашка Башкин пришел! Во время войны был изменник, а тут — герой приехал…
Автор: Елена БАРКОВСКАЯ.
Фото: Сергея ШМУНЯ.
Источник: Молодой Коммунар